Как вы оказались в мире медицины и почему решили стать врачом?
Работа врача привлекала меня еще со школы, сразу как закончил ее, поступил в медицинский институт, получил профессию доктора и остаюсь им до сих пор. Моя основная специальность — анестезиология и реанимация. Спустя какое-то время я стал главным врачом — работал в этой должности в нескольких больницах, в том числе и частных. Для этой должности мне понадобился сертификат по организации здравоохранения, я получил его. Работа в акушерской анестезиологии потребовала углубленных знаний в акушерстве и гинекологии, и это стало причиной получения соответствующего сертификата. А еще позже, когда уже появились мысли о пенсии, я получил сертификат по общей врачебной практике, он дает возможность заниматься практически всем в медицине, работать, как раньше говорили, земским врачом. И им, к слову, я тоже какое-то время работал.
Как в итоге пришли к созданию центра паллиативной медицины?
Сама по себе паллиативная медицина – огромный раздел современной медицины, и многие врачи сейчас не совсем понимают, что в нем происходит, недооценивают его. Мы прожили довольно долго без больших войн, и это стало одной из причин того, что средний возраст населения стал увеличиваться.
А пациент, намаявшись в очереди, посмотрев телевизор в холле поликлиники, в лучшем случае сдав какой-то не очень нужный анализ, возвращается домой. Его болезни никуда не делись, наоборот, одна начинает усиливать другую, и этот замкнутый круг приводит его в результате в дежурное отделение реанимации. Здесь его слегка подлечивают (умереть не дают!) и отправляют по профилю в одно из отделений, скажем, пульмонологии или неврологии, где он пролежит какое-то время, после чего вернется на амбулаторное лечение, то есть опять в никуда. Так вот,
Какова специфика конкретно вашего центра?
Мы ставим во главу угла лечение пациентов на дому с применением современных методов диагностики и терапии.
Сам центр паллиативной медицины состоит из трех структур. Первая (и основная!) — амбулаторная, с отделением для наблюдения на дому, это так называемое патронажное отделение. Большую часть времени пациенты находятся дома, а при необходимости к ним приезжает врач или медсестра в составе патронажной выездной бригады. Вторая структура — отделение сестринского ухода. Значительно чаще, чем врач, нашим пациентам нужна подготовленная медсестра, чтобы поставить капельницу, сделать назначенную инъекцию, правильно перестелить простыни, накормить, помочь вымыть пациента. В этом случае пациент может оказаться на какое-то время в этом отделении, либо мы организуем сестринский уход на дому. Третья структура – хоспис. Есть люди, которым осталось уже совсем немного, и они должны ощущать на себе заботу и врачей, и родственников, их последние дни должны проходить в соответствующих условиях. Кроме перечисленных, у нас есть профильные отделения — терапии, пульмонологии, кардиологии, неврологии, хирургии. Здесь для пациентов делают все, чтобы они могли из паллиативной медицины вернуться в обычное амбулаторное звено.
Вы занимаетесь медицинскими информационными системами с 1988 года. В чем заключалась ваша работа тогда?
Тогда это был в основном ознакомительный этап. Мы и понятия не имели, насколько информационные системы могут облегчить и упорядочить труд врача, систематизировать его работу. Я начинал с того, что готовил бланки и шаблоны документов, алгоритмы действий врача, образцы заполнения истории болезни, дневника операции и так далее. Кстати, у меня и сейчас сохранились эти документы — даже это уже о чем-то говорит.
В определенный момент медицинские информационные системы стали помогать в лечении пациентов. С помощью МИС мы сразу видим, что из препаратов и в каком объеме есть на складе. Если я хочу назначить пациенту анальгин, например, на неделю, я могу посмотреть на его наличие, увидеть, что запасов хватит на три дня, дозаказать препарат или изменить назначение. Так МИС помогает решать конкретную и важную задачу. Но это уже вчерашний, даже позавчерашний день.
Это не означает, что мы начинаем лечить людей «по фотографии». Но в ряде случае динамика заболевания в самом деле может отслеживаться с помощью камеры с разрешением от 15 мегапикселей. Она позволяет вместо ежедневных посещений приезжать к пациенту, скажем, раз в три дня. Дело в том, что в паллиативной медицине существует огромная проблема, связанная с тем, что пациентов очень много, а врачей практически нет. И информационные системы позволяют решить ее.
Что вам нравится, а что нет, в существующих МИСах?
Проблема врачей в том, что они, как правило, не вольны выбирать систему. Приходишь в лечебное учреждение и взаимодействуешь с тем, что там есть, нравится оно тебе или нет. Я работал в одном лечебном учреждении, где стоял «Медиалог». Эта система известна по всей стране, она очень разветвленная, подходящая почти к любой специальности. Но вот оформлять документацию в ней получается не очень быстро и не так удобно. Сама форма диалога между врачом и МИС затруднена. Чаще бывает так, что МИС удобна для врачей одних специальностей и неудобна для других. Или, например, лучше подходит для одного региона, чем для другого. А в Томске, в государственной клинике, я работаю с системой «Барс», она внедряется во всех государственных лечебных учреждениях области. Система громоздкая и менее поворотливая, по ней видно, что она создавалась разработчиками, далекими от конкретных нужд медицинских работников.
Кроме того, такая система позволяет гибко увязать вопросы лечения и его оплаты. К примеру, Медиалог такие возможности практически не представляет. Документооборот в Medesk также значительно проще.
Что в МИСах важно в первую очередь директору, а что врачу?
С одной стороны — получать быстрее и проще данные от него, с другой — формировать необходимые документы, скажем, по результатам приема.
Конечно, управленец с медобразованием будет вникать в детали лечебного процесса. Но куда более интересна ему информация о нагрузке врачей, сроках пребывания в стационаре, стоимости услуг. Тот же
Когда медицинские информационные системы стали ориентироваться на пациентов?
Столько же, сколько на слуху разговоры о нехватке врачебных кадров, говорят и о пациентоориентированных МИСах.
Каким видите будущее цифрового здравоохранения?
Я думаю, те тенденции, которые есть сейчас, продолжат набирать обороты.
Допустим, из этой тысячи человек за неделю показатели изменились у сотни. Сможет ли врач оценить их состояние и принять какое-то решение об их лечении? Конечно. В сегодняшних реалиях для такого пациентопотока нужно 100 врачей (цифры я называю «с потолка»). И это я говорю только о нагрузке, но более измеримым благодаря МИСам станет и качество лечебного процесса. К примеру, у меня есть пациент с гипертонической болезнью. И в какой-то момент в системе вместо 120-130 я вижу цифру 150-170. Я могу следить, как меняется ситуация во времени, не вызывая пациента на прием, и скорректировать в соответствии с происходящим медикаментозную тактику. Просто отправить ему сообщение с указанием поменять дозировку препарата: увеличить или уменьшить. Причем мне даже не надо следить и оценивать самому, медицинская информационная система сама пришлет оповещение: обратите внимание. Это маленький, очень приближенный к реалиям нашей работы, пример того, что могут изменить МИСы. Недавно прошла информация, что в России разработано простейшее устройство для производства различных видов анализов. Пациенту нужно одноразовой иголкой проколоть палец и приложить его к специальной пленке, потом положить ее в особое устройство. И с нее может быть извлечена информация о состоянии внутренних сред организма. Представьте, что совсем не обязательно куда-то бежать с результатами этого процесса. Они сами попадут в медицинскую информационную систему. Данные, которые не важны, будут заархивированы, а важная информация попадет прямиком к врачу. Как-то так я вижу будущее цифрового здравоохранения.
